Ну должны же коты, пес возьми... Во что-нибудь верить?!
захотела написать легенду. Такого много. Но это мое.Таких девочек берегли. Они рождались в ночь когда звезды горели слишком ярко и ясно становилось, что не быть им правильноц и спокойной женой и хозяйкой, а для воина у них слишком мало физической силы, но слишком много душевной храбрости, чтобы оставлять позади тех кто не заслуживал пощады. Таких девочек кормили как маленьких божеств, даже в самые голодные годы, им плели игрушки из самых красивых и целебных трав и ветвей. Таких никто не обижал, не потому что они были хорошими и примерными, а потому что следовало страшное наказание и даже самый сильный и красивый мальчик обронивший неверной слово мог навсегда лишиться возможности стать охотником, когда вырастет.
Такие девочки не всегда были самыми умными и прекрасными, но их готовили для другой жизни. За них не дрались на обрядах инициации. Даже если кто-то из будущих защитников племени был сильно и отчаянно влюблен. Вот так и я выросла.
Когда моя первая Луна стала красной, я сообщила об этом шаманам и меня одели, собрали в путь и повели на самую высокую гору. Говорят, что в лучшие времена для нас таких как я было много, а значит и славных охотников и сильных воинов было много. А сейчас я была одна и меня берегли, провожали песнями, трогали плечи пальцами, когда я проходила сквозь толпу. Я знала каждого, я всех любила, и каждому хотела ответить улыбкой и взглядом в глаза. Мне было грустно уходить, потому что теперь с этого дня мне предстояло большую часть своей жизни жить в одиночестве.
Наш мир очень красив. Наш народ очень древний и я поднималась наверх с сумкой наперевес, с узорами на лице и шее, они казались темными реками на моей коже в свете моей Луны. От прошлой Хозяйки Горы остался ее скелет, множество украшений, чужой запах и сгнившие вещи. Первые несколько дней я просто лежала рядом с ней и гладила кости, пытаясь смириться с тем, что когда-то и я стану просто костями для другой Хозяйки.
Это было так давно. И я не помню ничего кроме тоски и яркого солнечного утра когда я собралась с силами и моя вершина стала моей. Наполнилась моим запахом, игрушками которые я научилась плести, моими огоньками и украшениями.
А затем это было так. Я услышала как он трубит в рог. Распустила волосы, накрасила губы, сняла свое платье и надела другую одежду. Все это составляло мои обязанности и все тогда было впервые, но каждый раз я делала это как в первый. И каждый раз было чуточку больно.
Они не приносили вести из деревни. Они не узнавали как мы играли с ними в детстве. Иногда не смотрели в глаза и не отвечали улыбкой.
Они просто говорили: Дай мне силу, Хозяйка, я хочу стать охотником. Я хочу быть сильным. Я прошу твоей силы, ты обязана дать ее мне.
Ритуал который мы выполняли по сути своей исполняли все женщины деревни со своими мужьями. Но то, что делала я должно было отдавать часть меня, мою силу, делать мужчину мужчиной, отдавать мою жизнь, отдавать мое тело. Любое желание будущего охотника должно стать законом. На то время, пока он рядом он становился Хозяином, а значит я ему служила.
Чем лучше и сильнее Хозяйка, тем громче голос мужчины, тем сильнее страсть, тем ярче его воспоминания. Тем беспощаднее он будет в бою, тем удачливее он будет на охоте.
Иногда было слишком больно, иногда было слишком страшно, иногда было неприятно, иногда было очень жалко, иногда было сладко и терпко, иногда было очень холодно. Но одно всегда должно было оставаться неизменным. Я должна была полюбить и принять в процессе чтобы отдать силу.
Закон был такой, что любой охотник ощущая слабость и страх имел право снова прийти ко мне и взять столько тепла сколько нужно. Никто и никогда не сомневался в их чувствах. Даже женам запрещено было выходить из дома и ругать мужа, если он проводил со мной несколько ночей подряд. Таковы были правила.
Кого-то я любила и ждала. Кого-то я боялась но не могла не подпустить. С кем-то я вступала в битвы и схватки, лишь бы так устать, чтобы не думать не чувствовать и не плакать пока он со мной. Кто-то приходил с кровящими ранами и больными глазами и я знала что не важно как чувствую, важно согреть и помочь и тут любовь моя питалась жалостью.
Они приходили часто. Иногда кто-то ждал очереди у подножья холма. Я по прежнему не знала вестей из деревни, но знала имена их жен, детей,матерей и отцов.
Кто-то мог часами плакать у меня на плече перед ритуалом, и я допускала. Ведь сильный охотник не должен знать слез во время охоты, но здесь место где он мог отдохнуть.
Кто-то мог ударить меня называя имя обидчика и я терплела, крича молитвы в небо после его ухода.
Кто-то был рад и уходил с легким сердцем.
Я скучала по кому-то. Кто-то мне снился. Для таких я могла даже давать предсказания и говорить будущее. Были и такие кто не просили тела, а лишь бы я посидела рядом. Но свою работу я знала хорошо и выпоняла ее все лучше и лучше. Я была сильной. И верной своему племени до момента, пока не настало время великой печали и войско превосходящее численностью в сотни раз наше племя не нанесло много бед.
Многим удалось спасти бегством и они бежали сюда.
Когда ты Хозяйка племя обеспечивает тебя едой, водой и огнем. Все самое лучшее и самое целебное, все что может прожить много зим и сохранить свои силы было со мной и у меня и теперь пришла пора отдать это племени.
Я ходила среди тех, кого знала в детстве. Не узнавала и поражалась. Теперь я снова стала одной из них. Но было кое-что за что все они могли меня ненавидеть. Я знала сильные и слабые стороны каждого воина, а их жены ненавидели меня за то, что я знала то, чего не знали они, за то что со мной они были чаще и больше чем с ними. Со мной никто не говорил. Со мной никто не был правдив и я чуяла как моя вершина наполняется запахом лжи и тревоги.
Были тяжелые ночи. Воины выли как волки. Я набирала силы. Я отдавала их не щадя себя. И когда я выходила утром из шатра с распущенными волосами, синяками на шее и кровью на ногах их жены плевали мне в лицо. Они слышали их молитвы ночью. Они были так близко. Но я молилась своим богам и мы добились победы.
Люди ушли с вершины а я осталась. Встречаться с ненавистью которая осталась жить во мне.
Воины продолжали приходить. Когда удовольствие, власть и сила это то, что ты можешь дать это вовсе не значит что к тебе будут приходить достойные этой силы. Но так учили и я так верила в это.
Я стала чувствовать как мало мужчин приходит как мне, но как много мальчиков и затравленных, изможденных и озлобленных просят у меня спасения.
Я чувствовала как все меньше и меньше им интересны молитвы и просьбы и как сильно они хотят ритуала. Как им важно скорее добиться силы и власти, как имхочется просто уснуть после яркой вспышки тепла в их теле.
Как мало уважения в их взгляде и как моя сила остается силой но теряет цену, священность и уважение к ней. Воин не должен и не может быть трусом. Как не могут днем гореть ярко звезды. Охотник не должен менять на удовольствие силу.
Замены мне все не приходило. И я не могла дать новую жизнь без любви и нежности к Хозяйке.
Все чаще и чаще губы мои были разбитыми, ноги измазаны кровью, а на теле вместо ритуальных узоров цвели синяки.
Если племя проявляет неуважение к шаману, тот может наслать болезни, снега и дожди. Если племя проявляет неуважение к Хозяйке это говорит о том, что нет больше славных воинов и племя само себя наказало, но Хозяйка должна и дальше делать свое тело. Защищать свое племя верно и честно. Так как умеет.
И однажды во время молитвы я разбила древнюю голову каменного идола. Когда попросила чтобы больше никогда не смог подойти к моей вершине слабак и трус. Чтобы больше никогда тот кто не закроет грудью друга в бою не смог пройти сквозь леса на склоне моей горы. Чтобы не жил больше тот, кто не может говорить словами правды и смотреть в лицо и глаза тем, кого любит. Тем с кем он рядом. Чтобы не жил больше тот, кто не уважает и не чует жизнь, любовь и радость, потому что и так незачем! Чтобы ни за что и никогда тот кто после тепла и силы может обидеть меня не смог сохранить жизнь в битве и вернуться. Чтобы больше не было племени.... горы.... и Хозяйки. Но идол не ответил мне. Словно вся моя сила и все молитвы были созданы лишь для ублажения трусов и тварей.
Я сделала то чего не делала ни одна из таких как я. Я ушла с горы в одну из самых темных ночей моих Лун, не оставив своих костей. Я обрила волосы. Смыла краски и ушла босяком вникуда. Таких законов нет. И нет таких обрядов. Но такой ритуал сказало мне сердце.
Такие девочки не всегда были самыми умными и прекрасными, но их готовили для другой жизни. За них не дрались на обрядах инициации. Даже если кто-то из будущих защитников племени был сильно и отчаянно влюблен. Вот так и я выросла.
Когда моя первая Луна стала красной, я сообщила об этом шаманам и меня одели, собрали в путь и повели на самую высокую гору. Говорят, что в лучшие времена для нас таких как я было много, а значит и славных охотников и сильных воинов было много. А сейчас я была одна и меня берегли, провожали песнями, трогали плечи пальцами, когда я проходила сквозь толпу. Я знала каждого, я всех любила, и каждому хотела ответить улыбкой и взглядом в глаза. Мне было грустно уходить, потому что теперь с этого дня мне предстояло большую часть своей жизни жить в одиночестве.
Наш мир очень красив. Наш народ очень древний и я поднималась наверх с сумкой наперевес, с узорами на лице и шее, они казались темными реками на моей коже в свете моей Луны. От прошлой Хозяйки Горы остался ее скелет, множество украшений, чужой запах и сгнившие вещи. Первые несколько дней я просто лежала рядом с ней и гладила кости, пытаясь смириться с тем, что когда-то и я стану просто костями для другой Хозяйки.
Это было так давно. И я не помню ничего кроме тоски и яркого солнечного утра когда я собралась с силами и моя вершина стала моей. Наполнилась моим запахом, игрушками которые я научилась плести, моими огоньками и украшениями.
А затем это было так. Я услышала как он трубит в рог. Распустила волосы, накрасила губы, сняла свое платье и надела другую одежду. Все это составляло мои обязанности и все тогда было впервые, но каждый раз я делала это как в первый. И каждый раз было чуточку больно.
Они не приносили вести из деревни. Они не узнавали как мы играли с ними в детстве. Иногда не смотрели в глаза и не отвечали улыбкой.
Они просто говорили: Дай мне силу, Хозяйка, я хочу стать охотником. Я хочу быть сильным. Я прошу твоей силы, ты обязана дать ее мне.
Ритуал который мы выполняли по сути своей исполняли все женщины деревни со своими мужьями. Но то, что делала я должно было отдавать часть меня, мою силу, делать мужчину мужчиной, отдавать мою жизнь, отдавать мое тело. Любое желание будущего охотника должно стать законом. На то время, пока он рядом он становился Хозяином, а значит я ему служила.
Чем лучше и сильнее Хозяйка, тем громче голос мужчины, тем сильнее страсть, тем ярче его воспоминания. Тем беспощаднее он будет в бою, тем удачливее он будет на охоте.
Иногда было слишком больно, иногда было слишком страшно, иногда было неприятно, иногда было очень жалко, иногда было сладко и терпко, иногда было очень холодно. Но одно всегда должно было оставаться неизменным. Я должна была полюбить и принять в процессе чтобы отдать силу.
Закон был такой, что любой охотник ощущая слабость и страх имел право снова прийти ко мне и взять столько тепла сколько нужно. Никто и никогда не сомневался в их чувствах. Даже женам запрещено было выходить из дома и ругать мужа, если он проводил со мной несколько ночей подряд. Таковы были правила.
Кого-то я любила и ждала. Кого-то я боялась но не могла не подпустить. С кем-то я вступала в битвы и схватки, лишь бы так устать, чтобы не думать не чувствовать и не плакать пока он со мной. Кто-то приходил с кровящими ранами и больными глазами и я знала что не важно как чувствую, важно согреть и помочь и тут любовь моя питалась жалостью.
Они приходили часто. Иногда кто-то ждал очереди у подножья холма. Я по прежнему не знала вестей из деревни, но знала имена их жен, детей,матерей и отцов.
Кто-то мог часами плакать у меня на плече перед ритуалом, и я допускала. Ведь сильный охотник не должен знать слез во время охоты, но здесь место где он мог отдохнуть.
Кто-то мог ударить меня называя имя обидчика и я терплела, крича молитвы в небо после его ухода.
Кто-то был рад и уходил с легким сердцем.
Я скучала по кому-то. Кто-то мне снился. Для таких я могла даже давать предсказания и говорить будущее. Были и такие кто не просили тела, а лишь бы я посидела рядом. Но свою работу я знала хорошо и выпоняла ее все лучше и лучше. Я была сильной. И верной своему племени до момента, пока не настало время великой печали и войско превосходящее численностью в сотни раз наше племя не нанесло много бед.
Многим удалось спасти бегством и они бежали сюда.
Когда ты Хозяйка племя обеспечивает тебя едой, водой и огнем. Все самое лучшее и самое целебное, все что может прожить много зим и сохранить свои силы было со мной и у меня и теперь пришла пора отдать это племени.
Я ходила среди тех, кого знала в детстве. Не узнавала и поражалась. Теперь я снова стала одной из них. Но было кое-что за что все они могли меня ненавидеть. Я знала сильные и слабые стороны каждого воина, а их жены ненавидели меня за то, что я знала то, чего не знали они, за то что со мной они были чаще и больше чем с ними. Со мной никто не говорил. Со мной никто не был правдив и я чуяла как моя вершина наполняется запахом лжи и тревоги.
Были тяжелые ночи. Воины выли как волки. Я набирала силы. Я отдавала их не щадя себя. И когда я выходила утром из шатра с распущенными волосами, синяками на шее и кровью на ногах их жены плевали мне в лицо. Они слышали их молитвы ночью. Они были так близко. Но я молилась своим богам и мы добились победы.
Люди ушли с вершины а я осталась. Встречаться с ненавистью которая осталась жить во мне.
Воины продолжали приходить. Когда удовольствие, власть и сила это то, что ты можешь дать это вовсе не значит что к тебе будут приходить достойные этой силы. Но так учили и я так верила в это.
Я стала чувствовать как мало мужчин приходит как мне, но как много мальчиков и затравленных, изможденных и озлобленных просят у меня спасения.
Я чувствовала как все меньше и меньше им интересны молитвы и просьбы и как сильно они хотят ритуала. Как им важно скорее добиться силы и власти, как имхочется просто уснуть после яркой вспышки тепла в их теле.
Как мало уважения в их взгляде и как моя сила остается силой но теряет цену, священность и уважение к ней. Воин не должен и не может быть трусом. Как не могут днем гореть ярко звезды. Охотник не должен менять на удовольствие силу.
Замены мне все не приходило. И я не могла дать новую жизнь без любви и нежности к Хозяйке.
Все чаще и чаще губы мои были разбитыми, ноги измазаны кровью, а на теле вместо ритуальных узоров цвели синяки.
Если племя проявляет неуважение к шаману, тот может наслать болезни, снега и дожди. Если племя проявляет неуважение к Хозяйке это говорит о том, что нет больше славных воинов и племя само себя наказало, но Хозяйка должна и дальше делать свое тело. Защищать свое племя верно и честно. Так как умеет.
И однажды во время молитвы я разбила древнюю голову каменного идола. Когда попросила чтобы больше никогда не смог подойти к моей вершине слабак и трус. Чтобы больше никогда тот кто не закроет грудью друга в бою не смог пройти сквозь леса на склоне моей горы. Чтобы не жил больше тот, кто не может говорить словами правды и смотреть в лицо и глаза тем, кого любит. Тем с кем он рядом. Чтобы не жил больше тот, кто не уважает и не чует жизнь, любовь и радость, потому что и так незачем! Чтобы ни за что и никогда тот кто после тепла и силы может обидеть меня не смог сохранить жизнь в битве и вернуться. Чтобы больше не было племени.... горы.... и Хозяйки. Но идол не ответил мне. Словно вся моя сила и все молитвы были созданы лишь для ублажения трусов и тварей.
Я сделала то чего не делала ни одна из таких как я. Я ушла с горы в одну из самых темных ночей моих Лун, не оставив своих костей. Я обрила волосы. Смыла краски и ушла босяком вникуда. Таких законов нет. И нет таких обрядов. Но такой ритуал сказало мне сердце.
-
-
04.01.2010 в 17:53надеюсь, новый путь найдется и будет лучше. да.
-
-
04.01.2010 в 20:35